И. В. Пименов

Эволюция славянской фонетической системы.

 

 

Для того чтоб прояснить историю всякого языка, нужно прояснить эволюцию его фонетики. Здесь можно заметить, что фонология языка вещь всегда синхронная, она описывает противопоставления/объединения звуков в данный момент, выстраивая их в стройную систему. Тогда как точное фонетические состояния определяют эволюцию системы в диахронии, ведь именно изменения звучания звуков в некоторых группах людей приводит к тому, что уже изменившийся фон, но еще с фонологически не значимым изменением, в последствии фонологизируется, то есть создается новое противопоставление и фонологически значимые признаки изменяются. При появлении новых признаков система усложняется. В последствии к новым фонологически значимым противопоставлением подтягиваются остальные фоны, система перестраивается, упрощается в смысле регуляризируется. То есть изменение фонетики порождает изменение фонологии, которая в свою очередь опять порождает изменение фонетики. Регуляризация фонетики порождает законы которые устанавливают конкретный вид фонем и фонов. Законы обычно устанавливают запретительный характер тех или иных явлений. Но существуют законы которые не носят запретительного характера, а имеют форму тенденций, форму процесса протекающего во времени, с включением новых явлений и расширением тенденции. В идеале такая тенденция должна дать запретительный закон в конце процесса эволюции. Славянский предпочитал эволюционировать именно по законам-тенденциям.

 

Когда наша реконструкция углубляется во времени неизбежно возникают многочисленные неопределенности. Мы вынуждены восстанавливать ту или иную систему в некотором приближении. Необходимо делать некоторые предположения, зачастую достаточно спекулятивные. Чтоб уменьшить спекулятивность восстановления системы, мы должны опереться на типологические факторы, некоторые общие закономерности, особенно если нам известно поведения языка из более поздних и более ранних состояний, а также факты родственных языков. Все это связанно с тем установленным фактом, что какое-то явление однажды возникнув в языке имеет тенденцию повторяться вновь и вновь. Языки не могут бесконечно менять типологию, и поэтому порой сохраняют закономерные тенденции тысячелетиями. Для фонетики надо понимать что при реконструкции той или иной фонемы/фона мы всегда должны указывать основные качества фонемы, а фон понимается как некоторая область в диаграмме фонов, некий диапазон значений (меняющийся как от времени, так и от диалектной группы, и даже человека), основным из них выбирается некий наиболее вероятный из системных соображений.

 

Фонетическую структуру фонов можно делить на несколько частей (в зависимости от языка) протекающих во времени. В славянском фон делился на три части: начальная часть (приступ, экскурсия несущая фонологические признаки самостоятельно), средняя часть, финальная часть (рекурсия несущая фонологические признаки самостоятельно); причем средняя часть так же могла делиться на две части. Финаль согласного объединялась с приступом следующего гласного, однако финаль гласного не объединялся с приступом согласного создавая явление (внутри)слогового сингармонизма (первое следовало из общей свойства индоевропейской ассимиляции, которая была только регрессивной). Подобное состояние предполагается для ранней стадии развития протоиндоевропейского языка, когда происходит перетягивание согласными окрасок от гласных и в результате появляются лабиовелярные и палатовелярные согласные. Подобные же явления наблюдаются и в других сатемных языках, когда происходят новые палатализации согласных. Одновременно мы видим очистку гласных от некоторых фонетических признаков (совпадение гласных в одной, так хорошо видное в индоиранских языках). То есть явления тенденции к слоговому сингармонизму характеризует всю индоевропейскую ветвь языков, с момента её появления. Возрастание звучности в слоге вторая тенденция, которая видимо появилась позднее первой, и характеризует славянский. Однако, корни её лежат там же в индоевропейском, как наличие противопоставления компактности/диффузности в смысле [изложенного здесь и здесь], и поэтому родственна слоговому сингармонизму. Это противопоставление в соседнем к славянскому языке, германском, дало тенденцию к убыванию звучности в слове. Славянское возрастание звучности в слоге можно объяснить из слогового сингармонизма: поскольку гласный объединял свое качество с предшествующим согласным, образуя единство тембров с согласным, но не принимал сам качества следующих согласных, то согласные стоящие за гласной не попадали в тембр слога, а следовательно относились к другому слогу, поэтому без слоговой вершины они были обречены на вылет, упрощая сочетания согласных (так как индоевропейский язык, в общем случае, не знал протетических гласных, он знал только протетические согласные). Слогоделение, как следствие автономности слога стало играть чрезвычайную роль, это единственное что приводило к выпадению согласных [см.]. В процессе обобщения дославянской тенденции к слоговому сингармонизму, и раннеславянской тенденции к возрастанию звучности в слоге, в позднеславянском появилось общее явление автономности слога, уже чисто славянское. В общем виде эти три тенденции стали зависеть друг от друга, стали неразделимым целым.[:33]

 

Реконструкция фонетики индоевропейского языка дана по [ Происхождение языка.Индоевропейский язык.] с [реконструкцией согласных].

 

Как мы выяснили в индоевропейском была традиций по перетягиванию согласными окрасок от гласных. Славянский её продолжил и генерализировал. В самом индоевропейском были три окраски: веляризованная/нейтральная, лабиализованная, палатализованная. Окраски определяли тембр согласных, их два – диезный и бемольный. Палатализованность создавала диезность. Веляризованность и лабиализованность создавала бемольность. [ : 10-] В сатемных языках четко противопоставлялась веляризованность и палатализованность, а следовательно бемольность и диезность, которые и были фонологическими признаками. Поэтому веляризованность и лабиализованность в них совпали по общему признаку бемольности, они стали нефонологическими признаками. Славянский сохранил способность формировать бемольность веляризованностью (от задних гласных) и лабиализованностью (от огубленности гласных). Диезность создавалась также двумя палатализованными окрасками – палатальной (от йотированности, она же «мягкая») и передней (от передности гласных, она же «смягченная»). Передняя окраска не имела шума, а следовательно была не такой выделенной, и следовательно противопоставлялась более шумной лабиализации. Палатальная окраска, была более выделенной, более шумной, а, следовательно, противопоставлялась веляризованной. Можно было бы полагать, что мягкие согласные отличались от смягченных тем, что они были полностью палатализованны, то есть вся согласная произносилась в палатальной область на всём протяжении звучания, в то время как смягченные только в финальной части, но по всей видимости, для несонорных здесь главным образом играл уровень палатального шума, который практически отвутствовал у смягченных, и был значительный у мягких.

 

Согласные С объединялись с передними гласными 'E (и 'j, который не отличался по устройству от гласных) в единый сингармонический комплекс C'E, с общей финалью у согласного и приступом у гласного. Поскольку 'j в славянском был с сильным фрикативным шумом, то задненебные претерпели фрикатизацию. Фрикативный признак отличался по качеству в восточно- и южнославянских от западнославянских. Между прочим, это не только дало различие в рефлексах фрикативных, но и то, что в  западнославянских происходило выпадение интервокального 'j (эта контракция уже засвидетельствована в самых ранних памятниках в названии племени острова, руяне > руане > роане > ране), очевидно, что он имел в западнославянских меньший шум и длительность. Первая переходная палатализация заднеязычных k, g, x перед гласными переднего ряда дала č', dž', š'. Аффриката dž', являвшаяся результатом первой палатализации, упростилась до простого спиранта ž', однако сохранилась после z.

Эволюция С'j определялась тем что по своей структуре 'j был гласным, но шумностью обладал как у согласного. Поэтому он перед гласным выпадал, как выпадал бы любой другой гласный, а в конце слова выпадал как согласный. Свистящие палатализовались с 'j в *s'j>š', *zj'>ž'. Рефлексы этого взаимодействия слились с рефлексами первой палатализации. Сонорные ассимилировались с 'j в *l'j>l', *r'j>r', *n'j>n', что привело к тому что система согласных пополнилась тремя новыми мягкими фонемами. Особый класс занимали губные фонемы, они были сильнолабиализованы Bʷ, поэтому их взаимодействие с 'j при палатализации привело к появлению l-эпентетического: *bʷ'j'>bl', *pʷ'j>pl', *mʷ'j> ml', *vʷ'j>vl'. Данный процесс как бы обратен происходившему в разных частях Славии процессу превращение твердого l в лабиальный u̯. В западнославянских языках они небыли лабиализованы не вначале слова, поэтому тут не было l-эпентетического. Что хорошо согласуется с тем фактом, что в западнославянских не было умлаута перед лабиальными согласными.

Эволюция структуры с переднеязычным в начале консонантного кластера кончающегося на 'j была самой поздней, SC'j давал Š'C͜'Č, с дальнейшим выпадением последней части в южнославянской группе: *sk'j > š͜'č'/ š͜'t', *zg'j > ž͜'ǯ' / ž͜'d', *st'j >  š͜'t'/ š͜'č', *zd'j > ž͜'ǯ' / ž͜'d'. Эволюция T'j > T͜'Ť определялась тем, что в восточнославянском 'j был самым шумным, а в западнославянском слабошумным: *t'j > č'/ c', *dj > ž' / d͜'z'. В южнославянских T'Ť интерпретировалось как Ť'j͜T' (что весьма похоже на первоначальное др.-греческое состояние), что дало очень разнообразные результаты. С данным рефлексом T͜'Ť совпал также рефлекс KT' перед передними гласными, что однозначно доказывает что передние гласные палатализовали все согласные.

 

Согласные С объединялись с лабиализованными гласными ˚O в единый сингармонический комплекс C˚O, с общей финалью у согласного и приступом у гласного [что фактически установил еще и др.]. Поскольку, по общему запрету на фонологизацию лабиальных изменений в сатемных языках, лабиальный признак был только фонетическим, то согласные не изменялись под данным воздействием. Более того, фонема /v/ [vwʷ] < *u̯-V, была нормальной сонорной согласной без структуры гласной (в отличии от 'j), которая даже не лабиализовала согласную стоящую перед ней. Эта несимметричность была необходима для сатемного языка. Предлабиализовнными были все гласные заднего ряда, поэтому данный признак был излишен в фонологической системе. В южнославянских языках (в широком смысле) лабиализация у согласных пала еще до первых фиксаций изменений свойственным эти языкам, причем волна падения видимо исходила из болгарской зоны (так как македонский все таки имеет рефлекс /ъ/>o). Но вот у части западнославянских и восточнославянских этот процесс протекал по-разному и в разное время, но вызвал общую инновацию – славянский умлаут (славянскую перегласовку). Польский, лужицкий и русский осуществили умлаут как переход лабиализации в веляризацию с изменением е > o перед твердыми лабиализованными. Он заключался в том, что еC˚ терял качество лабиализации (которая вытеснялась чистой веляризацией) в е˚C, с последующим переходом в oC. Сроки и условия этого процесса в каждом из языков были своими. Раньше всего этот процесс произошел в польском языке, где он произошел до того момента как польское /ь/,/ъ/ и /e/ совпали в фонеме /e/, поскольку гласный e из ь/ъ не подвергался умлауту. Прояснение ь в е произошло до XII века (датируется XI веком), следовательно он совершился до XI века. В польском, умлаут произошел только в ударной позиции перед переднеязычными твердыми согласными, это объясняется отсутствием исходной лабиализации у губных согласных, и ранней веляризацией у велярных согласных (то есть, создания бемольного оттенка только естественной велярностью велярных согласных; именно отсутствие умлаута перед велярными указывает что данный переход был вызван не веляризацией). В польском туже судьбу испытали 'ĕ>' ā˚, 'ę > 'ą˚(в древнем польском ā˚ был лабиализованным ā, каким он и сейчас представлен по говорам в a˚, также в говорах он дал a˚u̯, ou̯, ou, o). Лужицкие произвели лабиализацию видимо несколько позже, и у них не было столь жестких ограничений, в том числе в абсолютном конце слова для верхнелужицкого, однако они произвели и больше аналогических выравниваний. Позже всех стали терять лабиализацию в восточнославянских диалектах. Здесь переход стал нормально происходить не только для исконного e, но и для перешедшего в него ь. Наиболее ранний такой переход начинается в древненовгородском, где первые очень немногочисленнее случаи его фиксируются с середины XII века. До XIV века их буквально единицы и некоторые из них спорны (возможно, отражают отвердения р', н', ж'). Ранее XII века надежных примеров нет, единичные явления либо можно объяснить описками, либо восходят к старославянскому языку (в старославянских текстах), и несвязанны с этим явлением. В древненовгородском диалекте переход начинается перед твердыми согласными и несвязан с ударением. Его характеристическая черта - возможность осуществления его в абсолютном конце слова, как в верхнелужицком [:87-]. Из написаний явствует, что в речи информантов того периода умлаутное о было аллофоном е, а возможно написания отражают е˚. В независимости от ударения пред твердым согласным, но только после шипящих, он будет осуществляться в южнорусском с XIII века. Что связанно с тем что шипящие согласные были самыми палатализованными, и поэтому несли на себе больше информации о передней гласной, очищая саму гласную от признака ряда. В севернорусском он закрепится только на ударении, но зато после любой согласной, начиная с XIV века. Очевидно, в последовательности осуществления умлаута имеется связь с отвердением шипящих: полностью (в польском языке) и частично (в русском или украинском языках).

Подобные явления наблюдались в словацком языке. «Теперешнее поселение в Тренчанской Вишневе (Višňové) еще в 1474 г. обозначалось как Wysnyewe = Višňevé, но уже в 1438 г. как Wyssnowa. Нынешний Jasenov в восточной Словакии имеет еще в 1279 г. форму Jezenew = Jeseňev, но уже и Jezenow в 1266 г. Теперешнее Mošovce передавалось еще в 1585 г. формой с -ev-: v Moševczich («Slovensky lelopis», V, стр. 67). В молитвах Спшиского собора от 1480 г. имеется: w kralestwy nebeskym и т. д., т. е. v král’eství на месте совр. v kral’ovstve.»[:76-]. Интересна форма из др.-английского источника в путешествие Вульфстана (конец 9го века) название побережья у Вислы Weonodland (при Winedum [Венеды], and Seaxum [Саксы], and Angle [Даны]), но это может быть чисто английское явление.

В некоторых северных русских говорах лабиализованные согласные сохранились до позднейшего времени. «В некоторых севернорусских говорах (например, в юго-западной части Тотемского уезда, по описанию О. Брока) такое произношение твердых согласных сохранилось до недавнего времени.»[:94]. Некоторые русские говоры не осуществили переход лабиализованных в веляризованные, вследствие чего они после падения лабиализации согласных утратили бемольный оттенок, их согласные нейтральны как среднеевропейские или украинские, как результат диезный оттенок также исчезает, смягченные согласные исчезают, а не переходят в мягкие как в литературном русском. Характерно для них длинное дифтонгическое о, дифтонгическое или полифтонгическое произношение гласных, мягкий ц, и переход твердого конечного ł в w [:158].

Причина подобного перехода, очевидно, лежит в изменении самой структуры языка, которое хорошо известно, это падение слогового сингармонизма с вызванным им исчезновением класса лабиализованных согласных при сохранении класса палатализованных согласных и появлением дифференциального противопоставления лабиальных и нелабиальных гласных. При падении класса лабиализованных согласных согласные не могли больше иметь на финальной части особый фонологический статус лабиализации, они отталкивали эту лабиализацию на приступ согласной и который далее переходил на финальную часть гласной поскольку автономии слога больше не существовало. Произошел переход С['ɛ˖]С˚ > С['ɛ˖]˚С > С['ɛ˚]С > СʲoС, при этом огубленность гласных и палатализация согласных стали самостоятельными фонологическими признаками. Предшествующая текущей система с фонетическим огублением е в С'е˚С есть в севернорусских говорах [:60].

 

По всей видимости, точно такое же происхождение имеет германский умлаут, через окраску согласного и потом падения этой окраски с передачей её предшествующей гласной. Поскольку для германского нехарактерна вообще окраска согласных, то она была неустойчивой, и сразу же вызвала перегласовку гласных [:3-]. Следует также заметить, что позднеславянский был языком консонантного типа, также как восточно- и западнославянские (в узком смысле) были языками консонатного типа, в то время как южнославянские (в широком смысле), как и германские языки, были языками вокалического типа. В первых языках самая богатая часть это консонатизм, поэтому там долго держатся свойства и количество типов согласных, и при перегласовке они не дают новых гласных. В то время как у вторых именно гласные составляют богатство языка, они легко порождают новые, а согласные быстро теряют свои свойства. Очевидно, что южнославянские стали языками вокалического типа уже после падения лабиализованных.

Распространение умлаута в германских языках было поздним явлением относящиеся ко второй половине I тысячилетия н.э.. Оно шло с севера(-востока) на юг(-запад), причём  оно было как бы противоположно распространению германских передвижек согласных. Чем больше в языке явлений умлаута, тем меньше передвижек согласных и наоборот [:105-110.]. В скандинавской и североингевонской (англский, уэссекский, и отчасти, фризский) группе было распространено u-преломление, то есть изменение *е в комбинации *eCu в виде *euC > *iuC (сохранилось в др.-фризском), и далее в скандинавском *iu > *io > *iǫ > jǫ, в англском в  > eo. Это изменение было видимо раньше, чем умлаут, поскольку умлаут *eCu давал øC. Тоже самое мы видим в славянском, здесь *'e˚u̯ > *'i̯ь˚u̯, далее в происходит экспансия *'i̯ь˚u̯C > *'j˚ъu̯С > *'j˚ūС > *'˚ūС, но *'i̯ь˚u̯V > *'jьvV > *'ьvV, что легко объяснимо со славянской точки зрения: слоговый сингармонизм в сочетании *eu̯ в котором выступали звуки разных несингармонических рядов не мог быть, поэтому данное сочетание стало относиться к разным слогам и при этом i-образный приступ стал самостоятельной фонемой из-за сокращения длинны u̯; средняя часть гласной 'e поднялась также как в конце слова, ъ и ь же после 'j не имели ни приступа ни финали, совпадая по подъему, но незначительно различаясь по ряду (что привело к тому что перед согласным v гласный сохранился в [ɨ], иначе отодвинулся назад в [ɯ] и монофтонгизировался). В фонетической системе славянского языка были лабиализованные согласные, поэтому *eCu не могло дать преломления, но только позже умлаут. Тоже самое мы видим в скандинавском, где общегерманское *euС развилось в júC с длинной гласной как в славянском, а прегласованное на *a eo > jó. Такое же преломление мы видим в балтийских языках *eu̯ > *i̯ǝu̯ > *i̯au, (правда, в прусском его как бы нет, но данные ненадёжны). (Балтийское преломление, в отличии от славянского, нельзя объяснить с балтийской точки зрения как естественный процесс.) Учитывая ареальный характер u-преломления, контактной западнобалтийской зоной, то можно предполагать, что его источником, как и умлаута, были славянские диалекты, которые имели окраску согласных и слоговый сингармонизм, то есть имеющие архаические особенности. Необходимо также отметить, что кроме закона Винтера между славянским и балтийскими нет иных эксклюзивных фонетических соответствий.

 

Твердый латеральный /ł/ был очень лабиализован, он был лабиовелярным [ł˚], таким он сохраняется до сих пор в говорах Славакии. В украинском, белорусском, польском, поморском, сербохорватском, и некоторых говорах Чехии и Словакии, серболужицких, он перешел в чистый лабиальный u̯. В других языках, сохранивших противопоставление по твердости-мягкости, как русский, он стал произносится веляризовано (из-за акустической близости русского [л] к [у]). В остальных языках все три плавных: средний l, палатальный l' и лабиавелярный ł совпали в среднем l. Данное свойство приводило также к огубливанию переднего редуцированного. В серболужицком от вызвал переход łn > łm. Огубленность ł связанна с его появлением в виде l-эпетентического между губными и 'j. В этом состоит связь лабиализации и латеральности в славянских, *[w] > [l] перед *j, а *[ł˚] > [w] перед задними [˚].

 

Перед некоторыми гласными ā, лабиализации видимо никогда не было, здесь твердость создавалась веляризованностью C?A, см. описание данной фонемы. Однако данный признак не был важен для смыслоразлечения, он был подчиненным. Вообще говоря, типологически противопоставление передних – задних может дать систему юкагирского типа, где сингармонизм: при передних гласных выступают велярные согласные, при задних гласных выступают увулярные согласные. Умлаут по причине веляризованных согласных произошел в нижнелужицком языке, тут e перешел в a перед твердыми согласными, но уже не лабиализованными после потери лабиализации, перед ранее лабиализованными он изменился в o.

 

Полугласный *i̯>'j не мог принимать на себя лабиальную окраску стоящего после него гласного, поскольку по устройству был гласным. Поэтому эта окраска просто пала, а гласные продвинулись вперед. Тем самым возникло явление аккомодации: *'j˚o>je, *'j˚ъ>jь, *j˚ȳ>jī (так как первая часть ȳ не отличалась от напряженного ъ, а вторая часть у ȳ и ī совпадала, см. описание соответсвующих фонем), что расширило действие слогового сингармонизма. На стыках 'j и долгих гласных, слоговый сингармонизм действовал также, но так как он изменял только первую часть гласной (приступ и, в максимуме, первую часть середины), то новых фонем не создавалось, и эти звуки не переходили в старые, поскольку, в отличии от ȳ, у них не было коррелянтов с одинаковой финальной частью. Тоже относилось изначально к палатальным сонорным, однако уже в процессе развития некоторых языков такое положение стало исправляться продвижением вперед соответствующих гласных (так было уже в памятниках старославянского языка, продолжением этого был переход 'u > 'i в чешском). Фонема ā имела «передний» аллофон уже в славянскую эпоху, впрочем, практически неотличимый на слух от заднего аллофона, разница состояла в том что «передний» аллофон не имел признака лабиализации.

 

Как показывает история написания согласных, по крайней мере, глухие согласные в славянском были долгими (относительно других языков). Это видно, из германской и греческой передачи славянских имен. То есть, видимо глухие согласные произносились более интенсивно, чем германские и греческие глухие. Об этом свидетельствует имя ободритского князя Ратебора записанного как Реттибур в «Саге о Магнусе Слепом и Харальде Гилли». Запись Святослава как Σφενδοσθλάβος из Νεμογαρδας у Константина Багрянородного «Об управлении империей» около 949 года, здесь σθ это графический прием записи долгого -сс- как свидетельствует следующая форма, так как σ перед λ была недопустима. Запись названия первого порога Ν εσσουπη «Не съпи» там же. Географ Адам Бременский (ок. 1066 г) «Деяния священников Гамбургской церкви» использовал th: «из всех них самыми могущественными являются ратари [Retharii], живущие в центре… Их город — всемирно известная Ретра [Rethre] (Радигост, Радигощ) — седалище идолослужения, там построен огромный храм в честь демонов, главный из которых Радигост [Redigast].». Имя князь сорбов Нуссито (Нессита) в Анналах королевства франков, 806 год. Финские заимствования: слав. *tolkъno «толокно» > фин. talkkuna, карельск. talkkuna «каша из толокна»; слав. *verteno «веретено» > фин. värttinä, карельск. värttinä, водск. värttänä, эст. värtten «веретено»; слав. *dolto «долото» > фин. taltta, карельск. taltta, вепсск. taltt «долото»; с финской геминированной согласной при славянской глухой, но слав. *dolga > фин. talka «киль»; слав. *vorbьjь «воробей» > фин. varpunen, карельск. varpuine, водск. värpi, эст. varblane; с финской короткой согласной при славянской звонкой.

 

 

 

Реконструкция гласных индоевропейского языка дана по [ Происхождение языка.Индоевропейский язык.Гласные.].

 

В основном славянская гласная имела трифтонгоидный вид, как во многих современных диалектах [напр. :68-80]. Сверхкраткие в слабой позиции имели дифтонгоидный вид, а долгие гласные были полифтонгоидами. Такой вид сложился в результате (или стал причиной?) выше названных тенденций. В результате перетягивания окрасок на согласный (и выполнения слогового сингармонизма), в гласном выделился приступ, который нес на себе признаки ряда (передности) и огубленности, другие признаки гласного приступ не имел. Средняя часть несла на себе оставшиеся основные признаки, то есть подъем. Причем для долгих гласных выполнялся закон восходящей звучности: вторая половина средней части гласной была более звучной чем первая. Это достигалось за счет того что первая половина была выше по подъему (узкие гласные менее звучные чем широкие); а также тем что первая половина была более периферийна, чем вторая которая тяготела к среднему ряду. Финальная часть была максимально звучной и неопределенной, она несла на себе супрасегментные признаки тона, интонации, ударения и назализации(, а также, позднее, дополнительный признак огубленности). Таким образом, длинные фонемы имели дифтонгический вид. Дифтонги, как и длинные гласные, в праславянском были бифонемными сочетаниями, они возникли из сочетаний краткого гласного и сонанта, истинных дифтонгов не было, поскольку краткие имели трифтонгоидный вид. Но в системе были еще одни длинные гласные, которые возникли в результате аблаутного удлинения гласных (монофтонгически длинные). Именно это, по всей видимости, дало начало эволюции дифтонгов в монофтонги, ведь возникшие длинные гласные монофтонгического происхождения и родственные им бифонемные сочетания мало отличались по произношению. Бифонемные сочетания по модели VU̯VC давали сочетание гласной и согласной, по модели VU̯C давали дифтонг. Поскольку в славянском даже краткие гласные имели полифтонгоидный вид, то краткий период возникновения дифтонгов сразу же привел к монофтонгизации. Настоящие дифтонги не укладывались в славянскую модель гласных, и нигде не возникают, кроме полабского (и, частично, словацко-чехского) где это происходит под немецким влиянием. В славянских языках была тенденция к продвижению гласных вперед, что мы видим в современных языках. Особенно оно характерно для южнославянских, поскольку там проявлялась тенденция к продолжению аккомодации, и самых западно западнославянских.

Долгие дифтонги, как и долгие гласные, происходящие из комбинации гласного с «ларингалом», приобретали «интонацию акута» на финальной части ˖. ˖ обозначаем самую открытую и неопределенную часть слога. Также вели себя назализованные гласные из *(e,o,a,i,u)n. Они, в основном, производили назализацию также только на финальной части ˖, но не ближе второй части середины гласной, то есть вся гласная никогда не назализовывалась. На это указывает всё последующие развитие назализованных гласных, их полное падение в южно- и восточнославянских, и дифтонгическое/асинхронное произношение в западнославянских. До конца неясно были ли долгие дифтонги длиннее кратких дифтонгов, однако, финальная часть была видимо более долгой.

Фонемы, ведущие свое происхождение от слоговых (вокалической формы) сонантов: а это редуцированные ъ, ь и плавные r, l также имели две длительности, которая подразделялась не на краткую/долгую, а на сверхкраткую/краткую. В слабой позиции, а это всегда безударная, они были фонетически сверхкраткими, то есть имели длительность согласной, что обеспечивалось отсутствием вокалической финали; в сильной позиции, под ударением которая была всегда, они были фонетически краткими, что обеспечивалось присутствием вокалической финали. Сонорность редуцированных была фактически той же что и плавных сонорных, поэтому они свободно сочетались в слоге (назальные сонорные были менее звонкими, у них исчезла или непоявилась финаль, поэтому утратили статус сонантов, и они могли идти вначале слова пред плавными сонорными, но не наоборот). Сонанты также имели приступ как у гласных, поэтому имели палатальную или лабиальную окраску по гласному типу. Фактически, многие редуцированные во многих словах имеют свое происхождение как фонологизировавшеяся окраска сонорных сонантов в слоговой позиции. При отсутствии финали у гласных, данная гласная стремилась к фактически согласной/ стремилась слиться с согласной, что обеспечило будущее падение редуцированных. Если же финаль гласной оказывалась рядом с приступом следующей неслоговой полугласной перед согласной, то финаль переходила на позицию после этой полугласной (делая ее гласной), то есть гласная становилась сверхкраткой и эта гласная утрачивала самостоятельный сатус, тем самым комплекс гласная плюс полугласная становился единой гласной, что привело к монофтонгизации по закону восходящей звучности.

Фактически, каждая следующая часть гласной могла содержать в себе все признаки предыдущей части гласной, однако это не имело фонологической значимости, то есть, средняя часть фонетически могла нести на себе огубленность от приступа и т.д., тем самым возникали аллофоны гласных, которые были всегда. Продолжение свойства предыдущих частей однако было ограниченно длиной в мору, то есть у длинных гласных не могло быть продолжено на вторую часть средней части, именно так получилась неогублинность ā, кроме самой позднейшего ū (который получился из двух звуков: огубленного гласного и огубленного сонанта). Это было связанно с происхождением свойств гласных как тенденции к регрессивному перетягиванию части свойств, но не запрет на эти свойства. А также тем, что долгие гласные по происхождению были бифонемными сочетаниями. Ниже приводятся только основные аллофоны гласных, поскольку именно они эволюционировали. Далее, в каждом языке дифтонгичность стала эволюционировать по-своему, сильнее всех она была в западном и северном ареале славянских языков [:90-].

Огубленность гласных не играла роли в славянском, общее распределение структуры гласных была немаркированна (кроме древненовгородского): гласные заднего ряда имели лабиализацию, гласные переднего ряда были палатализованны. Для славянского все это выражалось в предлабиализации и предпалатализации гласных, которые входили в сингармонический комплекс с предшествующим согласным.

Перед 'j реализация каждой фонемы повышалась на полступени (напряженная позиция), это же определило эволюцию сочетаний *ei̯, *oi̯, но в них повышение в результате дошло до полной ступени (подобную эволюцию испытал также дифтонги *ou̯,*eu̯, однако *u̯ в общем случае не повышал, так как в других позициях быстро стал согласным). Если повышаться было некуда, то не перед 'j (ненапряженная позиция) образовывались аллофоны более низкие на полступени. Естественно это касалось основных аллофонов, основным носителем данных явлений была финальная часть.

 

В славянской системе гласных содержалось много оппозиций типа [3:1], хотя для каждой гласной можно было привести привативные оппозиции, но всегда были гласные которые не входили в некоторую привативную оппозицию с данной гласной. В славянской системе основным отношением [3:1] было отношение фонологических признаков [Верхние/неверхние Долгие/недолгие Передние/непередние : Дополнительный/обычный], причем, дополнительность разлагалось на [Сонанты Веляризованные Лабиализованный задний : Носовые], это были следующие фонемы [r̥ l̥ ū : ę̄/ǭ], r̥ и l̥ объединялись как общим признаком сонанты(+), l̥ и ū объединялись как способные быть веляризованными и лабиализованными, что для славянского было одним и тем же(+). Носовые противопоставлялись им как нейтральные по признаку сонанты и как нейтральные по признаку веляризованные и лабиализованные, уже в отдельных славянских ветвях данный ряд стал преобразовываться. Со временем, и довольно рано, фонологический признак долготы, как самый маркированный, стал разрушаться, однако, фонологические ему замены произошли уже после распада славянского языка в отдельных ветвях.

 

Далее приводятся список гласных фонем. Славянские фонемы имели большую вариативность произношения, что можно описать большим списком аллофонов, например, фонема /о/ имела своими аллофонами [˚ʌ˖]/[˚ɔ˖]/[˚ɔɔ]/[˚ɔʌ]/[˚оɔ], основным из которых с фонологической точки зрения был первый (далее в списке приводятся только основные, с фонологической точки зрения, аллофоны). Однако реализации фонем никогда не смешивались, то есть каждую фонему всегда можно было отличить друг от друга не только по количеству, но и по качеству (в любой позиции, кроме краев слова). В этом смысле славянский был похож и не похож на современный русский, как и русский он допускал широкую вариативность произношения, но смешения фонем как в русском в безударной позиции в нем не было.

В фонетической записи двумя знаками обозначаются сверхкраткие, тремя краткие, четырьмя долгие. Такая структура связанна с тем, что славянский не был моросчитающим языком, поэтому длительность не изменялась кратно. Сверхдолгие видимо могли добавлять еще один знак, однако для славянской системы это были уже аллофоны (ударные). [: 3-] Знаком ˚ - обозначается лабиализация приступа гласного (и финали согласного), ' - обозначается палатализация приступа гласного (и финали согласного), ? - обозначается факультативная веляризация приступа и его нейтральность, знаком ˖ - обозначается финаль, знаком n - обозначается назальная финаль (которая могла быть удлиненной), знаком ʷ - обозначается выпадающая в одном случае начальная часть лабиальной части длинной гласной и сохраняющаяся часть лабиального дифтонга. Остальные обозначения соответствуют МФА, они используются в обозначении основного варианта позиции средних частей для славянской реконструкции. На рисунках показаны примерные реконструируемые ("максимальные") области аллофонных вариаций, в разные времена и у разных говоров они, конечно вероятно, были уже. Точками показаны реконструируемые позиции средних частей основных аллофонов в напряженной позиции, круглишками показаны примерные основные аллофоны для ненапряженных позиций, стрелками основное движение для долгих гласных.

 

 

 

Краткие гласные (верхние – сверхкраткие в слабой позиции)

 

Длинные гласные

 

 

Передние

Непередние

Сонанты

 

Передние

Непередние

Задние

Носовые

Верхние  

ь

ъ

r̥    l̥

Верхние

ī

ȳ

ū

 

Неверхние

e

o

 

Неверхние

ē

ā

 

ę̄   ǭ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

/о/ - [˚ʌ˖] < *o, ɧǝ̆˚, ǝ̆˚ɧ, ǝ̆˚, ǝ / [?ɑ˖] < *a, ɑ̥ : фонема заднего ряда среднего подъёма, краткая, несовпадение лабиализованного и нелабиализованного варианта было только на самой ранней стадии праславянского языка. Звук *a был чрезвычайно редок в индоевропейском, слоговый вид «ларингала» ɑ̥ был чрезвычайно редок в праславянском. Поэтому, в последствии они все совпали в [˚ʌ˖], финны слышали его как a. Во всех славянских он перешел в [ɔ], за исключением части западнославянских. В западнославянских он стал произноситься во многих позициях асинхронно, как [ʷɘ], а потом и в дифтонгическом виде (oko > u̯eku̯e «глаз», pole > pu̯ele «поле», так во многих польских диалектах). В польских говорах до сих пор очень распространено произношение o как u̯o или даже u̯o, как в словацком и старочешском языке. В полабском он сохранился после w неизменным как [˚ʌ] перед непалатальными, в начале слова с протезой в [w][˚ʌ], перед палатальными он упереднился по этому типу в [ʷɨ], в начале слова с протезой в [w][ɨ] (в том числе перед непалатальными –t-, -b-); внутри слова перед последующим твёрдым передненебным невзрывным согласным и r он перешел в ['ʷe]>['ø], в остальных случаях он дал ['ʷi] и далее некий ['Y] средний между и и ы и у звуком, однако несовпадающий с германским ü поскольку он был ближе к ɨ. В лужицких в ударной позиции около набора согласных также дает [ɛ]/ [i] в зависимости от диалекта. В польском и лужицких языках перед павшим редуцированным дал [oʷ:], а в украинском [o:]>[ʷɘ]>[ʷɪ]>[i]. Дифтонгоидное o до сих пор распространенно в русском языке, причем начало гласной сильно лабиализовано, а конец гласной очень открыта [:39].

 

/ā/ - [˚ʌɑ˖] < *oɧ, oɑ̯, ā / [?aɑ˖] < *eɑ̯, aɑ̯, aɧ : фонема нижнего подъёма, долгая, основным вариантом был задний аллофон, в который переходил «передний». Финны слышали его как ā. Задний аллофон мог быть во всех позициях после твердых согласных. Передний аллофон шел после мягких согласных, также определил аккомодацию ē > ā после č', dž', š', j. Также этот аллофон стоял в таком суффиксе как *-ārь, что определило отсутствие умлаута в русском в таком слове как пекарь вместо ожидаемого пёкарь. В древанско-полабском языке /ā/ дал [oʌ] (сохранился после r) с последующим переходом в [o:] в сильной позиции, однако в других ранних диалектах полабского были другие рефлексы. В польском, поморском и средней области Моравии дал слегка лабиализованный ā˚ (изначально долгий), который потом в диалектах польского и поморском дал долгий закрытый ȏ. В западнославянских диалектах стоящий r рядом с е вызывал аккомодацию вида ra- > re-, -erC ~ -arC.

 

/ъ/ - [˚ɯ] < *u / / ъ´ / - [˚ɤ̝˖]=[˚ɯ̞˖] < *u´ : фонема заднего ряда верхнего подъёма, сверхкраткая в слабой позиции, краткая в сильной позиции. В ненапряженной позиции сдвигалась в ближайший ненапряженный ряд и подъем, в огубленном виде в этой позиции могла реализовываться как [ʊ]. Фон сохранился перед j (напряженная позиция), в остальных позициях перешел в [˚ɤ], в восточнославянском он таким и сохранился развившись в нормальное [o] в сильной позиции (сильная позиция несла ударный), финны слышали его как [u]˖. В южнославянских он далее стал [ɤ] , по общей делабиализационной структуре этих языков (кроме македонского, где очень рано дал [o], раньше всех языков, видимо еще до падения лабиализации в южнославянских), в дальнейшем в южнославянских он дал [ɐ]. В некоторых западнославянских языках он стал [ɘ], и далее [e], при падении редуцированных в польском. В полабском же он перешел в ['e] только после велярных согласных, дав их переход в переднеязычные; в остальных случаях он перешел в /о/ [˚ʌ]. Во всех языках напряженный /ъ/ (перед йотом + /j/) [˚ɯ]['j] дал [˚ɯɨ][j]>[ɨ:]([j]), кроме русского, где во многих случаях он совпал с ненапряженным сильным, то есть, не утратил лабиализации. Подробно об влиянии эволюции форм всех сверхкратких фонем см. в [Редуцированные гласные в связях славянских диалектов.].

 

/ь/ - ['ɨ] < *i / /ь´/ - ['ɪ˖] < *i´ : фонема переднего ряда верхнего подъёма, сверхкраткая в слабой позиции, краткая в сильной позиции. В не напряженной позиции сдвигалась в ближайший ненапряженный ряд и подъем в виде ['ɪ˖]. Фон сохранился перед j (напряженная позиция), в восточно- и западнославянских он уперднился в ['e] в сильной позиции (сильная позиция несла ударный), финны слышали его как i˖. В некоторых южнославянских диалектах он стал [ɨ], и стал путаться с /ъ/. Полное совпадение /ъ/ и /ь/ в [ɨ] случилось в раннем сербохорватском языке. Однако, потом он перешел в общее южнославянское [ɐ], возможно, этот звук стал аллофоном редуцированных в раннем сербохорватском. В полабском мы наблюдаем подобное же явление, здесь основным аллофоном стал /о/ [˚ʌ] перед твердыми согласными, в остальных случаях [ɐ], и только в некоторых случаях между мягкими согласными стал [i].

 

/ȳ/ - [˚ɯ(ʷ)ɨ˖] < *uH, uu̯, ū : фонема заднего ряда верхнего подъема, долгая. В восточно- и западнославянских, за некоторым исключением, перешло в [˚ɨ:] (при этом в псковском очень долго сохранялся как дифтонгоид после b-). В южнославянских [ɯɨ] > [ɨ:], по отсутствию лабиализации в южнославянских. Причем этот переход состоялся уже после создания письменности. В полабском он перешел в [˚ʌɨ], и далее в в дифтонги: [a][i̯] перед переднеязычными согласными (с контракцией перед r в [a]), [˚ʌ][i̯] в остальных случаях (с контракцией перед l в [˚ʌ]), далее перед заднеязычными переходя в [˚о][i̯]. В поморском перешел в [ɘ]. Переход в aj мы также видим в некоторых диалектах чешского языка XIV века. В чешских и моравских говорах испытал общую передвижку вперед и дифтонгизацию в ej > ij. Отображение его как u осуществилось в лужицких после w-. Дифтонгоидное произношение ы до сих пор распространено в русском языке, и зафиксирован ранее иностраннцами с дифтонгической передачей как ui с огубленным гласным. В карпатских бойковских говорах Украины ы принял на себя предшевствующию лабиализацию, став лабиализованным ̊ы.

 

/ī/ - ['iɨ˖] < *iH, ii̯, ei̯, ī : фонема переднего ряда верхнего подъёма, долгая. Фон во всех языках, кроме западных, сохранился как [i:]. В полабском он перешел в дифтонг ['ɛ][i], в конце слова звучащий как ['a][i], перед r контрактирующий в ['a], и в краткой позиции дающий ['ɛ]. В поморском перешел в [ɘ]. В лужицких после мягких и велярных согласных дает [i], в других случаях [ɨ].

 

/e/ - ['ɛ˖] < *e : фонема переднего ряда среднего подъема, краткая. Фон во всех языках сохранился почти неизменным. В дальнейшем, в некоторых позициях некоторых языков, сузился в [i](особенно перед выпавшим гласным). В полабском сузился перед палатальными согласными. В лужицких выступает узким [e] между палатальными согласными под ударением; иначе остался неизменным. Дифтонгоидное e до сих пор распространенно в русском языке.

 

/ē/ - ['eɛ˖] < *eɧ, ē / /ĕ/ - [˚eɛ˖] < *oi̯, ai̯ : фонема переднего ряда среднего подъема, долгая. Фоны в восточно- и южнославянских полностью совпали в типе ē, за исключением древненовгородского диалекта, где они совпали в позднейшее время. Также позднее чем в южнославянских, но намного ранее чем в древненовгородском, совпали они и в западнославянском. На это указывает вторая переходная палатализация, которая дала смягченные согласные при переходе заднеязычных k, g, x соответственно в c', dz', s' в южно- и восточнославянских языках и в c('), dz('), š(') в западнославянских. Позднее во всех славянских языках, кроме польского, полабского и старославянского, аффриката dz' упростилась в z. Разница в том что š(') более веляризован чем s', что указывает на то что в западнославянском они получились веляризованными. В новгородском данная палатализация не осуществилась вообще. Разница устанавливается также в том что комбинация kvĕ-, gvĕ- в западнославянском и древненовгородском произносилась как kv˚ĕ-, gv˚ĕ- и поэтому не смогла преодолеть лабиальный гласный, в отличии от других славянских языков, где k’v’ĕ-, g’v’ĕ- > svĕ-, zvĕ-. В полабском он дал перед твердыми дентальными ['e˚ʌ˚]>['o],  в остальных позициях дал ['e], но перед j сузился в ['i]. Сужение этой фонемы в ī характерно для многих диалектов. Дифтонгическое i͜e произношение также очень распространено на западе и севере Славии. В южнославянском диалекте, близким к старославянскому, который послужил основой для глаголической письменности, глаголический знак 'ѧ' обозначает и ĕ, и 'a, и также ja, что говорит что /ĕ/ в этом диалекте произносилось как ['i̯a]. Уже в славянское время в ненапряженной позиции она опускалась переходя в [æ], и после палатальных согласных она опускалась переходя в [a], в напряженной видимо поднималась в [e] (как это происходит в позднейших говорах). Подробно об влиянии эволюции форм данной фонемы см. в [Морфонологическая природа третьей палатализации.].

 

/ū/ - [˚ɤʷɯ˖] < *ou̯, au̯ /  /'ū/ - ['ɤʷɯ˖] < *ju̯< *eu̯ : фонема заднего ряда верхнего подъема, долгая, лабиализованная. Изначально лабиализовывалась только средне-финальная часть. Фон во всех языках, кроме поморских и западных, сохранился как [u:], хотя это самое молодое произношение. В старославянском пишется как оу. В полабском он перешел в [˚ʌʷɨ], и далее в в дифтонги [˚ʌʷ][ɨ], [˚ʌ][ʷɨ], [˚ɛ][u] уже в зависимости от диалекта и позиции. В поморском перешел в [ɘ]. В чешском и словацком дифтонгизировался в [˚ʌ][u] > ou̯. Раннем сорбском произносился близко к uo (князь сорбов лат. Miliduoch в Анналах королевства франков, 806 год.), с точки зрения восходящей звучности эта форма совершенна, и, можно думать, что она возможно характеризовала по крайней мере какую-то часть славянских диалектов, однако, она не получила распространения. В русском конец гласной часто делабиализуется (по причине того что всё еще не имеет фонологической значимости), в зависимости от индивидуальных и диалектных предпочтений.

 

/ę̄/ - ['eɛn(˖)] < *en, em, in, im; /ǭ/ - [˚ɤʌn(˖)]/[˚ɤʷɯn(˖)] < *on, om, un, um : фонемы переднего и заднего ряда среднего подъема, долгие, носовые. Носовые характеризовались чрезвычайно асинхронным произношением, назализовывалась только финальная часть ˖. Назализованные из индоевропейских долгих не отличались по рефлексам, за исключения «акутовой интонации» на ˖. Сохранились только в западнославянских языках северной группы, однако в них они в процессе эволюции совпали. В польском полностью в максимально звучном [an]. В полабском тоже самое за исключением перехода /ǫ/ перед твердыми согласными [˚ʌn˚] в  [оn]. Во всех остальных языках /ę̄/ > ~'e, за исключением восточнославянского и словацкого, где ~'ä. /ǭ/ в большинстве языков был сильно лабиализован [˚un], и поэтому дал ~u. В старославянском падение носовых было поздним, поэтому оно дало [ɤ̞] в болгарском, и a в македонском. Причем, в старославянском они произносились очень кратко и входили в разряд редуцированных. Основной причиной падения назализации было в том что финаль получалась не слишком звучной, нарушая восходящую звучность.

 

/l/ - [?l] < *l̥ / /l´/ - [?l˖] < *l̥H; /r/ - [?r] < *r̥ / /r´/ - [ ?r˖] < *r̥H : плавные фонемы (латеральный и вибрант), сверхкраткие в слабой позиции, краткие в сильной позиции. Приступ имел окраску совпадающую с предшествующим гласным (многие редуцированные возникли из этой окраски), финаль имела окрасу совпадавшая со следующим гласным, в этом определялся двоякий статус их как согласных и гласных одновременно у этих фонем. В восточнославянских у них при предшествующей краткой гласной была только сильная позиция, а в древненовгородском и после сверхкратких, что определило развитие полногласия соответствующего вида в восточнославянских. В западнославянских и западной части южнославянских после кратких была только слабая позиция, а в старославянском и после сверхкратких, что определило метатезу соответствующего вида. Латеральный твердый был сильно лабиовелярилизован, поэтому имел тенденцию переходить в u̯, а в восточнославянском (и в некоторых западных диалектах) он изменял передний (сверх)краткий гласный в задний огубленный гласный. Вибрант в западнославянских имел сильную палатальную природу, поэтому в гласной позиции он вызывал аккомодацию вида -erC > -(')arC, а в начале слова вызывал аккомодацию вида ra- > re- (известна уже в IX в. из записи имени Raslic как Restitius в «Annales Bertiniani», ободритский князь Ратебор записанный как Реттибур в «Саге о Магнусе Слепом и Харальде Гилли», Титмар Мерзебургский (ранее 1018 года) «Хроника»: «Есть на земле ратарей [Riedirierum] некий город, по имени Радигост [Riedegost],...», Географ Адам Бременский (ок. 1066 г) «Деяния священников Гамбургской церкви»: «Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные вагры [Waigri], живущие на границе с трансальбингами. Их город, лежащий у моря Алдинбург (Старград). Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, а их город Магнополис (Велеград). К востоку от нас (от Гамбурга) живут полабинги (полабы), город которых называется Рацисбургом [Razispurg]). За ними лингоны (глиняне) и варабы. Далее следуют хижане и черезпеняне, которые отделяются от долечан и ратарей рекой Пеной и городом Дымином. Там предел Гамбургской епархии. Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены, доленчане и ратари [Retheris]— к югу. Эти четыре народа по причине храбрости называются вильцами, или лютичами. Есть ещё и другие славянские племена, которые живут между Лабой и Одрой…. из всех них самыми могущественными являются ратари [Retharii], живущие в центре… Их город — всемирно известная Ретра [Rethre] (Радигост, Радигощ) — седалище идолослужения, там построен огромный храм в честь демонов, главный из которых Радигост [Redigast].», этот процесс распространялся на запад, по крайней мере, до реки Раксы совр. Рекниц. Но ободритский князь Радагаст до 664 года.).

 

** Из всего вышесказанного о западнославянском, полабском и русском вокализме, и времени падения редуцированных с последующим оглушением конечной согласной можно заключить, что слово rarogъ "сокол" могло регулярно перейти в неких ободрических и вильских полабских (но не древано-полабском) диалектах в [r'erʷeg] (форма отмеченная у Адама Бременского) и далее в [r'erʷek] (ср. форму Suentebueck "Святобог" в Эбсдорфской легенде относящейся к событиям 880 г.) > [r'e˚rʷik] (полабское развитие (Waigri Reric Саксонский анналист 952г.), но не древано-полабское, где это слово должно было быть [roʌr'ʷik], ср. в Ксантенских анналах Rorik под 845 г., если данная форма не есть отражение следующего случая) > [r'ørʷik] уже к IX веку. Последняя форма должна была дать в восточно-славянском Рюрик, из-за отсутствия в восточно-славянском того времени ['ø].

Другое интересное полабское слово, Warang «меч», записанное Яном Потоцким в изданном им словаре 1794г.. Это слово фонетически читалось как [w][˚ʌ][r][˚ʌn]([g]), и, в славянской этимологии, является отображением славянского слова *orǫg(jo) «оружие», ср. укр. ору́жжя, блр. ружжо́, др.-русск. оружиıе, ст.-слав. орѫжие ὅπλον, μάχαιρα (Клоц., Супр.), болг. оръ́жие, сербохорв. о̀ру̑жjе, словен. oróžje, rožjè "оружие", чеш. oruží, польск. oręż. Форма без -jo болг. ръ́гам "колю, сверлю". В полабском данное слово оказалось с производным значением поэтому поменяло род, от имени среднего рода было образованно слово мужского рода с производным значением «меч».**

 

В конечном закрытом слоге все гласные несколько сокращались и повышались в подъеме (то есть, финали не было). Особенно это сказалось на /о/ которое получилось [˚ɤ], и как результат совпало позднее с /ъ/ почти у всех. Однако это был независимый процесс, так как древненовгородский диалект к этому времени передвинул эту получившуюся [˚ɤ] на [˚ɘ] и позже в [e], но только перед *-s, перед *-m/*-n этого явления не было, здесь всё совпало в /ъ/. Аналогичный, процесс поднятия гласного ŏ>ŭ в конечном закрытом слоге произошел в латыни. Тоже самое произошло с долгим конечным слогом дающее соотношение древненовгородский –ѣ при –ы в остальных славянских. Фонетически данное развитие определяется как развитие исходного **-ъь̯ в -[˚ɤ][ɨ] > [˚ɯ][ɨ] > [˚ɯɨ˖]=-ы во всех славянских, но в древненовгородском как -[˚ɤ][ɨ] > [˚ɘ][ɨ] > [˚eɛ˖]=-ĕ.  Возникновение данного **-ъь̯  не может восходить к *-oi̯ поскольку эта форма дала во всех славянских ĕ(/и), следовательно необходимо рассмотреть восстанавливаемые формы в других индоевропейских языках что дали эти фоны. А это родительный падеж ед.ч. *-ā- основ, именительный и винительный падежи мн.ч. *-ā- основ, именительный и винительный падежи мн.ч. муж.р.*-o- основ которые восходят к окончанию типа *-оHms которые должны были дать *-oHs > *-oɧɧ которые уже дали исходную форму сочетания фонов после конечного повышения гласных. Кстати, в этом месте славянский похож на индоиранский, где H переходит в i в слоговой позиции всегда. Этот факт и факт развития акута, а также наличиствования окрасок, свидетельствует в пользу того, что в славянском до позднейшего времени ударение выражалось не интонацией, а специальной фонемой, достаточно нейтральной по произношению, которая слилась с ˖ не в тяжелом закрытом конце слова.

Параллельное развитие происходит с типом *-oi̯s, выступающим во втором лице оптатива (слав. повелительного наклонения). Здесь произошел переход *-oi̯s >*-oiɧ>*-˚eī>*-''iī, причем сверхдлинный вызвал такую вторую палатализацию, что он палатализовал всю заднеязычную согласную целиком, так что стоящий перед ним звук /е/ укоротился и поднялся на целую ступень перейдя в редуцированный ненапряженный ['e̝], ст.-слав. рьци «реки», но этого не произошло в древненовгородском диалекте где представлен *-˚iī, др.-нов. реки. Как показывают данные других языков, в (местоим.) мн. ч. им. п. основ на -o- имелось два окончания, одно с интонацией акута, другое с интонацией циркумфлекса. Они могли происходить из трех форм  *-oiɧ, *-oiɑ̯, *-oi, причем первая могла давать только акутовую интонацию, последняя только циркумфлексную интонацию. Форма на *-oi видимо дала др.-новг. -ĕ. Форма на *-oiɑ̯>*-˚eī>*-iī дала общеславянское /и/. Реконструируется *-oiɑ̯, поскольку она не перетягивает на себя ударение, но интонация не ясна.

После данного изменения все переднеязычные (d,t,s) на конце слов отпали. На конце слова после редуцированных n также отпало, так как требовалась открытость слога, но в остальных случаях возникли назальные гласные.

 

В начале слов гласная наоборот несколько удлинялась (поэтому в славянском нет ь, ъ, ы в начале слов) и приступ гласных становился самостоятельным звуком, приобретая свойства протетического протеза. В общем случае по типам [˚ʌ˖] > u̯o, ['ɛ˖]>je, [?aɑ˖] > ja, va, ha, что было обусловлено общим передним произношением гласных в абсолютном начале слова. Однако, данный процесс протекал в разное время в разных диалектах по разному постоянно обобщаясь и подвергаясь аналогическим выравниваниям. По всей видимости, начальные полугласные осознавались протезами самими носителями языка, поэтому не воспринимались как часть слова и могли свободно отпадать. То есть гласные с протезой и без протезы считались аллофонами. Более того, по этому принципу отпадали даже исконные начальные полугласные, такие случайные отпадения распространены по всей Славии, и фонетической сущности в этих явлениях нет, они не составляют “законов”, в том числе формы типа рус. утро и тд. [:32-]. Что хорошо объяснимо из общего полифтонгоидного устройства славянской гласной. Как известно в полифтонгоиде все части гласных занимают некое время от звучания гласной, поэтому достаточно чтоб поменялось (даже незначительно) время звучания начальной части, чтоб её то воспринимали как часть гласной, то как самостоятельную фонему: сверхкраткие по звучанию согласные j и u̯, (h).

Это можно представить таким образом, что в начале слова у гласных удлинялся приступ, в конце слова исчезал финал. В этом распределении есть проявление тенденции убывания звучности к концу слова, или, что то же самое, тенденции возрастания звучности к началу слова, эквивалентной германской тенденции.

 

В связи с тем что славянская фонема имела большую вариативность в произношении, можно объяснить происхождение русского аканья как продолжение славянского процесса: при падении огубленности согласного, а это приступ следующего безударного гласного, образовалось [˚ʌ˖] > [ʌ], который и есть основной аллофон русского аканья (М. В. Панов)(после общей подвижки вперед). В ударном виде приступ перешел на гласную полностью [˚ʌ˖] > [ɔɔ] > [oо]. Ударные в русском длиннее безударных. Происхождение иканья несколько другое, и-образный приступ безударной гласной ['eɛ] не падает в результате превращения смягченных в мягкие, поэтому он производит экспансию ['ie] > ['i], что и есть иканье. Яканье соответственно из более раннего более звучного ['ea]. Уканье дает более сложный переход [˚ʌ˖] > [˚o˖] > [o˚] > [u˚]. Но главное во всех этих процессах в том что они чисто фонетические, они не изменяют количество фонем, оставляя в языке ощущение единства фонемы, но добавляют позиционные безударные варианты фонем, нейтрализуя противопоставления по подъему, расширяя ее до гиперфонемы.

 

Кроме перехода ['ɛ˖]С˚ > ['ɛ˖]˚С > ['ɛ˚]С > 'oС вызванный падением слогового сингармонизма и исчезновения класса лабиализованных согласных при сохранении класса палатализованных согласных, в русском языке произошел еще один переход связанный с этими процессами.  Это известный переход палатализации велярных Кы > Ки затронувший все древнерусские велярные кы, гы, хи > ки, ги, хи. Его причина лежит в трех особенностях: в исчезновения класса лабиализованных согласных при сохранении класса палатализованных согласных, в том что велярные нейтральные согласные всегда веляризованы, и в том что гласный ы в русском остался дифтонгоидом. Когда в русском языке исчез класс лабиализованного сингармонизма, то есть славянский сингармонический комплекс [k˚ɯ(ʷ)ɨ˖] потерял огубленность ˚, фонема /к/ претерпела изменения и стала твердой (веляризованной, поскольку любая велярная согласная веляризована) [ k˚] > [˚kˠ] > [kˠ], веляризация велярного согласного это по существу произнесение ы-образной окраски, то есть [k]=[kˠ]=[kɯ]. Одновременно, фонема /ы/ =[˚ɯɨ˖] потеряла огубленность ˚, но сохранила дифтонгоидный вид в [ɯ̟ɨ̟] [Бондарко,1977:64] с нормальным общим упереднением, получился  комплекс [kɯɯ̟ɨ̟], в котором ɯɯ̟ существовать не могло, поэтому это упростилось в ɯ̟ и получился комплекc [kɯ̟ɨ̟] в котором ни один звук не совпадал с реализацией фонем, но так как /к/ обязано иметь веляризацию, то произошло переразложение [kɯ̟][ɨ̟], где как первый звук [kɯ̟] оказался несколько упередненным, но главное что [ɨ̟] в системе не было, были только [ɯ̟ɨ̟] и [ʲi]. Первый звук [ɯ̟ɨ̟]  был достаточно далек [ɨ̟] и после [kɯ̟] переход в отдельный [ɯ̟ɨ̟] был невозможен (так как получившийся комплекс опять давал нефонологический [kɯ̟][ɨ̟]), то [ɨ̟] перешел в фонему /и/, а значит и [kɯ̟] в [kʲ], это уже были фонемы, таким образом получился современный [kʲɨ̟] [Бондарко,1977:113].

 

* 

 

Проведем исследование небольшое исследование особого раннеславянского диалекта. Антский диалект, существовавший в V-VII веке еще не содержал многих славянских инновации, древние авторы указывали что между антами и славянами нет разницы, однако четко отличали антов от склавинов. Это указывает что антский диалект имел несколько другое произношение. Из текстов понятно что он был достаточно акающим, и вообще видимо предвосхищал будущие развитие восточнославянских диалектов. Анализ форм названий восточнославянских племен в местах где прежде обитали анты показывает что их произношение характеризовалось чрезвычайной асинхронностью, даже распевностью, все славянские полифтонгоидные фонемы в нем превращались в полифтонги, а возможно (но врядли) даже в полифонемные сочетания. Мы видим полифонемное отражение в восточнославянских названиях пришедших из антского диалекта. Все славянские составляющие гласной как бы сдвигались на одну позицию вправо. Славянская фонема /ū/ звучащая как [˚ɤʷɯ˖] в постантском отражении получалась => [˚ɤɨ][w][ɘ˖], /ū́/ - [˚ɤʷɯ˖’] => [˚ɤ] [w][aa’], /ȳ/ - [˚ɯ(ʷ)ɨ˖] => [˚ɯɨ˖][w][ɘ]. –VnC также разбивался на фонемный ряд –VNC. Начальные j- и v- выпадали.

 

Вот предполагаемые антские заимствования:

 

Тиверцы - название вост.-слав. племени на Днестре (см. Барсов, Очерки 98 и сл.), др.-русск. тиверьци (Лаврентьевск. летоп., часто); Соболевский (ИРЯ 2, 165; ZfslPh 2, 51 и сл.) по названию Днестра -- Τύρας, Тυρης. > T[˚ɯʷɨ˖]r- > T[˚ɯɨ˖][w][ɘ]r-.

 

Северя́не (ст.-слав. сѣверо) - название вост.-слав. племени, от реки Сура, приток Днепра. > S[˚ɤʷɯ˖]r[˚ʌ˖] > S[˚ɤɨ][w][ɘ˖]r[˚ǝa].

 

Увилерочи (Uuilerozii) – у Баварского Географа (начало 9го века) уличи. > [˚ɤʷ][w][ ɯɨ]l['e][ i̯][ɘ˖]či. Здесь славянский [ i̯] или j было воспринято как немецкий r, что норма у Баварского Географа (ср. Marharii – Моравы, где славянское –р- передается видимо как –rh-).

Атторочи (Attorozi) – у Баварского Географа (начало 9го века) анты (др.-греч. Áνται). > [˚a][ntt][˚ɤ][ i̯][ɘ˖]či. В связи с этим нужно вспомнить форму третего порога названного только по-славянски Γελανδρι с переводом «шум порога» у Константина Багрянородного. Здесь ρ очевидно тот же j.

 

товарищ – рус. това́рищ, род. п. -а, укр. това́рищ, блр. това́рыш, др.-русск. товарищь (Сборн. Кирилло-Белоз. мон., ХV в.; см. Мi. LР 994, также у Афан. Никит. 10, Домостр. К. 70), товарыщ (Котошихин, часто), словен. tovȃriš, чеш. tоvаrуš, слвц. tovariš, польск. towarzysz, в.-луж. towarš, н.-луж. towariš; др.-греч.  ἑταFῖρος, эп.-ион.-поэт. ἕτᾰFρος “товарищ”; авест. Tūiriiānəm Dahyunəm, пехл. Tūrān "Туран"; др.-греч. Ἀγάθυρσοι; др.-греч. Θρᾳκός; лат. Thraci "Фракийцы", Тирасийцы у Иосифа Флавия. греч. Τροία, Τροίη.  Праформа *tɑu̯ǝr-eiski. Форма полногласная акающая. В славянском ожидалось бы не -а-, а -ū́- или -ово́- (хотя возможно это полная ступень). > t[˚ɤ] [w][aa’]rищ.

Родственные слова.

Latin: tribus, -ūs f. `ein Drittel des römischen Volkes; Gau, Bezirk für Steuererhebung und Aushebung; Zunft; Volk, Pöbel', trubūnus, -ī m. `Gauvorsteher, Tribun; Zahlmeister'; tribuō, -ere `teilen, zuteilen, willfahren, beimessen, aufwenden' "часть народа"; Other Italic: Umbr acc. trífu, trifo `Unterabteilung des Volkes'"часть народа"; Celtic: OBret treb `Unterabteilung des Volkes', trebou `turma', OIr treb `tribus' "часть народа".

Hittite: tuzzi- (tuzzija-) c. 'Heer, Truppenmacht' (Friedrich 232), Lithuanian: tautà `Volk, Nation, Land; (alt) Oberland, Deutschland', Lettish: tàuta (/ taûta Raipol) `Art, Geschlecht, Gattung; Volk, Nation', pl. tautas `fremde Leute', Old Prussian: tauto `Land' V. 793; Gothic: ɵiuda f. (ō) `people, nation; heathen, gentiles'; ɵiudan-s m. (a) `king', Old Norse: ɵjōδ f. `Volk'; ɵjōδan-n m. `Fürst, König' (poet.), Norwegian: tjod, Swedish: gotl. tjaud, Old English: ɵēod, -e f. `nation, people; district occupied by a people, country; language'; { ɵēoden `king, lord, God' }, Old Frisian: thiade, Old Saxon: thiod, thioda; thiudan st. m. `ruler, lord ofvthe people', Middle Dutch: diet; holl. duutsc, vlam. dietsc, Dutch: duits, Old High German: thiota, thiot `Volk' (8.Jh.); thiutisc (um 1000), Middle High German: diet st. f., n., m. 'volk, leute', st. m. 'mensch, kerl'; diutisch, diutsch, tiutsch, tiusch, mitteld. dūdesch, dūtsch, dūsch 'deutsch', German: Deutsch; lat.-germ. Teutoni; Osk touto `civitas'; Umbr acc. totam `civitatem'; Celtic: OIr tuath `Volk'; Cymr tūd `Land', Corn tus, MBret tut, NBret tud `die Leute'.

 

Ба́лато́н (венг. Balaton, нем. Plattensee, словацк. Blatenské jazero, словен. Blatno jezero, лат. Pelso) — озеро на западе Венгрии, крупнейшее в Центральной Европе. Рус. болото. Форма полногласная акающая.

 

о́льга - "(топкое) болото", олонецк. (Кулик., Даль);  Из волга «влажный».  Волга – более раннее чем рус. воло́га "жидкость, жидкий жир как приправа; кушанье" (Кирша Данилов), "вареная говядина, рыба и вообще приправа к щам, ухе, а также вареная жидкая пища", арханг. (Подв.), "приправа к еде", олонецк. (Кулик.), укр. воло́га "жирная жидкость", др.-русск. волога "похлебка, пища" и др. (Домостр. К. 45 и сл.), ст.-слав. влага νοτία (Супр.), болг. вла́га, сербохорв. вла̏га, словен. vlága, чеш. vláha, слвц. vlaha, в.-луж. wɫoha, н.-луж. wɫoga. Другая ступень вокализма: во́лгкий, во́лглый, во́лгнуть, Во́лга. Родственны лит. válgyti "есть", vìlgyti "мочить", лтш. val̂gs "влажный", vęlgs "влажный, влажность", лит. pavalgá "приправа, закуска", д.-в.-н. welc "влажный, увядший", wolkan "облако", -макед. Ο῎λγανος -- название реки, др.-инд. vr̥janī́ "облако", ирл. folc "поток", folcaim "мою"; см. Траутман, BSW 358; Лиден, GHÅ 26, 1920, стр. 95; Педерсен, Kelt. Gr. 1, 59; М. -- Э. З, 132; 4, 454, 530; Торп 402 и сл.; Ягич, AfslPh 2, 398; Брюкнер, KZ 45, 104. –ль- здесь произошло из-за «среднеевропейского» произношения  долгого - l̅ - < *u̯olɑ̯g-.

 

инда - "вода", олонецк. (Барсов).  Из *vinda. 

О́ндава (словацк. Ондава) — река в восточной Словакии, правый приток реки Бодрог. Главные притоки — Топля и Олька. Из *undava.

Одра – река, из *vodra. Сомнительно из-за исторических причин.

 

анты – раннесредневековый славянский племенной союз.  Из *v['еa]nt- венеты (лат. Venadi, Venedi, Venethae, Venethi; греч. Ούενέδοι). На певтингеровой карте редактировавшейся с I в. н. э. по V в. н. э., венеды локализуются в двух местах, первый раз (как Venadi) с севера Карпат, второй (как Venedi) в низовьях Дуная (в районе ипотешти-кындештской культуры), где в это время обитали анты. Историк Иордан в VI веке фиксирует многочисленность венедов и помещает их на верхнюю Вислу и северные Карпаты, отмечая, что данный народ родственен антам и склавинам.

 

др.-русск. Володимѣръ – восточнославянское имя, вероятно, также имеет антское происхождение. Во всяком случае, слово мѣр-(?) в значении «великий»(?) для славянского не характерно. Но характерно для антов, ср. греч. Μεζαμηρος — представитель знати восточнославянского союза антов 560-х — 580-х годах. В данном случае непонятно чтение -η- - -ѣ- или -и-. Однако слово "мир" в лужицких произностися как mĕr, что указывает что подобная огласовка была и в славянских, или на прямое указание на сорбское происхождение.

Возможно греч. Αρδαγαστος – вождь дунайских славян также имеет антское происхождение.

 

хивить - "слегка волновать (воду), покрывать зыбью (о ветре)", хиво́к "легкий ветерок", мезенск. (Подв.).

хорва́ты - др.-русск. хървати -- название вост.-слав. племени близ Перемышля (Пов. врем. лет; см. Ягич, AfslPh 11, 307; Барсов, Очерки 70), греч. местн. нн. Χαρβάτι -- в Аттике, Арголиде (Фасмер, Slaven in Griechen. 319), сербохорв. хр̀ва̑т, ср.-греч. Χρωβατία "Хорватия" (Конст. Багр., Dе adm. imp. 30), словен. раgus Crouuati, в Каринтии (Х в.; см. Кронес у Облака, AfslPh 12, 583; Нидерле, Slov. Star. I, 2, 388 и сл.), др.-чеш. Charvaty -- название области в Чехии (Хроника Далимила), серболуж. племенное название Chruvati у Корбеты (Миккола, Ursl. Gr. I, 8), кашуб. местн. н. Charwatynia, также нариц. charwatynia "старая, заброшенная постройка" (Сляский, РF 17, 187), др.-польск. местн. н. Сhаrwаtу, совр. Klwaty в [бывш.] Радомск. у. (Розвадовский, RS I, 252).

Хоривица -- название горы под Киевом, др.-русск. Хоревица (Лаврентьевск. летоп.), Хорива (Шахматов, Пов. врем. лет 9). Согласно Соболевскому (ИОРЯС 26, 41), из ир. Тождественно др.-перс. Наrаivа- -- название горной местности. В таком случае др.-русск. собств. имя Хоривъ (Лаврентьевск. летоп.) вторично отвлечено от местн. н., подобно тому как название Хоривица производили от библейского Хорив, греч. Χωρήβ -- гора закона, в Синае, др.-русск. Хоривъ (Варсонофий 18 и сл., Трифон Коробейн., Пам. стар. лит. 3, 50). Легенда о Кие, Щеке и Хориве и основании Киева и открытую Марром близость последней к легенде у арм. историка Зиновия Глака о братьях по имени Kuaṙ и Хоṙеаn и городе Kuaṙi в стране Paluni; см. Якобсон, IJSLP, L/2, 1959, стр. 275.

русск.-цслав. хракати "харкать, плевать", хракъ "плевок", болг. хра́кам "харкаю, выплевываю" (Младенов 671).  хо́ркать -"фыркать, храпеть (о лошади)", череповецк. (Герасим.), сиб. (Даль), "чистить пол песком", арханг. (Даль), укр. хо́ркати "кричать, говорить хриплым голосом", болг. хъ́ркам "храплю, кряхчу", сербохорв. хр́кати, хр̑че̑м "храпеть, харкать", словен. hŕkati "храпеть, откашливаться", чеш. chrkati, слвц. сhrčаt᾽ "хрипеть, свистеть", польск. charkać, сhаrсzеć "хрипеть, жужжать", н.-луж. сhаrсhаć, charchnuś. Из слав. *хъrkаti.

Хоропуть -- левый приток Ипути, бассейна Сожа, бывш. Могилевск. губ. (Маштаков, Днепр 137), болг. хра́па "лужа"; ср. польск. сhаrр, позднее сhrар "кустарник на сырой почве", charpęć "заросль, сорняк"; см. подробно Бернекер I, 412; Младенов 671; Торбьёрнссон 2, 29 и сл.

хорь - хорёк "островок на реке или озере", новгор., белозерск. (Даль). ср. укр. Хо́ртиця -- название острова на Днепре.

 

 

 

Литература


      А. Мейе Общеславянский язык. М. Прогресс. 2001.
      А.М. Селищев Старославянский язык. М. УРСС. 2001.
      А.М. Селищев Славянское языкознание. Западнославянские языки. М. УРСС. 2010.
      Славянские языки. //Языки мира. М. Academia. 2005.

 

 

Главная страница